Христианское монашество возникло в IV веке в Сирии и Египте. В те же времена оно стало широко распространяться по Средиземноморью. Вместе с приходом христианства в X веке монашеская жизнь начинается и на восточнославянских землях. Первые монастыри появились на Руси в то время, когда монашество уже прошло долгий исторический путь развития. В крупнейших центрах монастырской жизни — в Египте, Палестине, на Святой Горе Афон, в Константинополе были разработаны своеобразные правила подвижничества, оформленные в разных уставах монастырской жизни. В основном по уставам известно три главных типа организации монашеской жизни: анахоретство (отшельничество), киновия (общежительство) и средний путь, называвшийся лаврским, царским или золотым. Русским подвижникам предстояло приобщиться к этому духовному опыту и самим выбрать наиболее близкие формы монастырского уклада.

Приняв христианство, Древняя Русь вошла в религиозно-культурный мир Восточной Церкви. Особенно тесная взаимосвязь объединяла Русскую Церковь с духовной культурой Византии. Ко времени крещения Руси монастыри имели в Византийской Церкви огромное значение. Естественно, что среди прибывавших на Русь христианских пастырей были и монашествующие. Предание говорит, что первый Киевский митрополит Михаил на одном из киевских холмов основал монастырь с деревянной церковью в честь своего небесного покровителя архистратига Михаила, а прибывшие с ним иноки основали монастырь на высокой горе близ Вышгорода. Супрасльская летопись свидетельствует, что князь Владимир вместе с Десятинной церковью построил и монастырь во имя Пресвятой Богородицы.

Основателями первого большого монастыря на Руси, который признается древнейшей русской обителью, были преподобные Антоний и Феодосии Киево-Печерские. Примечателен тот факт, что они носят имена отца египетских анахоретов преподобного Антония Великого и учителя палестинских киновитов преподобного Феодосия Иерусалимского. Это совпадение символически возводит истоки русского монашества к прославленным временам первых подвижников. Знаменитая Киево-Печерская обитель стала подлинной колыбелью русского общежительного монашества. Наряду с ней возникали и расширялись другие монастыри в разных уголках Русской земли. По данным современных ученых, на Руси в XI веке возникли 19 монастырей, еще как минимум 40-в XII веке, за четыре десятилетия XIII века появились еще 14. Кроме этого, по некоторым сведениям, в домонгольский период были основаны еще 42 монастыря. То есть накануне татаро-монгольского нашествия общее число монастырей на Руси равнялось 115.

На Москве первые монастыри появились уже в XIII веке. В то время каждый удельный князь в любом из городов Северо-Восточной Руси старался украсить свою резиденцию хотя бы одной обителью. Город, особенно стольно-княжеский, не считался благоустроенным, если он не имел монастыря и собора. Московское монашество началось при святом благоверном князе Данииле, когда был основан первый московский монастырь. В XIV— XV веках на московской земле новых монастырей появляется все больше. Это были обители и в самой столице, и в ближайшей ее округе, и на отдаленных рубежах Московского княжества. Их основание связано с именами великих русских святых митрополита Алексия, Сергия Радонежского, Дмитрия Донского, Саввы Звенигородского, Иосифа Волоцкого (к началу XX века в Москве действовали 15 мужских и 11 женских монастырей. Из них Вознесенский и Чудов находились в Кремле, сегодня от них не осталось и следа). Монастырь представляет собою общину монахов — братьев или сестер. Монах в переводе с греческого — «одинокий» или «отшельник». На Руси монахов часто называли иноками, то есть «иными» людьми, по образу жизни отличающимися от других. К русским названиям монахов также относится обозначение «черноризец» или «чернец» (это обращение приобрело уничижительный оттенок), по цвету носимой монахами одежды. В средневековье еще встречалось принесенное с православных Балкан слово «калугер», в переводе с греческого означающее «почтенный старец». Старцами называли особенно умудренных или начальствующих монахов, независимо от их возраста. Друг друга монахи называли «брат», а к тому из них, кто имел священный сан, обращались «отец».

Свою жизнь монахи посвящают исполнению заповедей Господних и дают для этого при пострижении особые обещания. Эти обещания, или обеты, требуют от подвижника целомудрия, добровольной нищеты и послушания своему духовному наставнику для достижения христианского совершенства. После пострижения монах постоянно живет в монастыре. В постриге иноку дается новое имя, подвижник как бы рождается новым человеком, освободившимся от прежних грехов и начинающим тернистый путь духовного восхождения к Богу.

Перед тем как отречься от мира и вступить в монашескую жизнь, мирянин становился послушником и проходил трехлетнее испытание (этот срок соблюдался не всегда и не везде, как, впрочем, и сама стадия послушничества, которой не могло быть при постриге тяжелобольного). Послушник получал благословение носить рясу и камилавку. После этого он назывался рясофором, то есть носящим рясу. Рясофор не давал монашеских обетов, а только готовился к ним. Само монашество разделяется на две степени: малый ангельский образ и великий ангельский образ, или схиму. Соответственно эти степени различались и по одеждам, которые носились монахами. Постриженный в малый ангельский образ носил на себе параман (небольшой четырехугольный плат с изображением Креста Господня и орудий Его страданий), подрясник с кожаным поясом и рясу. Поверх этой одежды он покрывался мантией — длинным плащом без рукавов, а на голову надевал клобук с наметкой (длинным покрывалом). Постриженный в малый образ получал монашеское имя и становился «манатейным» монахом (то есть носящим мантию). Малый образ является подготовкой к принятию схимы, которой достигают далеко не все монахи. Только после многолетней достойной иноческой жизни монах мог получить благословение на пострижение в великую схиму. Схимники облачались отчасти в такие же одежды, что и монахи малого образа, но вместо клобука надевали куколь, а на плечи схимник возлагал аналав, четырехугольный плат с изображением крестов. Все монашествующие на запястье левой руки непременно носили четки-шнурок с узелками или шариками, предназначенными для счета молитв и поклонов. В Древней Руси и у старообрядцев была известна и другая форма четок-так называемая «лестовка», кожаный ремешок с нашитыми небольшими складками-листочками, которые перелистывают во время молитвы. Четки напоминают о том, что молиться монах должен постоянно. Да и все монашеские одежды имеют символическое значение и напоминают монашествующему о его обетах.

Формы организации монашеской жизни в монастырях Византии, а затем и на Руси были разнообразными и во многом зависели от местных условий и традиций. Поэтому монашеские общины могли образовывать различные типы монастырей, специфика которых отражена в их названии. На Руси уклад монастырской жизни не всегда соответствовал греческому и многие формы обрели собственно русские названия. Наиболее общим обозначением монашеской общины является слово «монастырь», которое образовано путем сокращения греческого «монастирион», что обозначает «уединенное жилище». Этому первоначальному смыслу слова «монастырь» больше всего в русском языке соответствуют слова «пустынь» и «обитель». Пустынью в старину называли те небольшие монастыри, которые возникали в малонаселенных пустынных местах, среди труднопроходимых лесов. Наибольший расцвет «пустынных» русских монастырей приходится на XIV-XV века, то есть на время подвигов преподобного Сергия Радонежского и его учеников. Примером монастыря, в названии которого сохранилось слово «пустынь», может служить Оптина пустынь, по преданию основанная раскаявшимся разбойником Оптой в глухом лесу именно в XIV столетии. Другое русское название — «обитель» — происходит от глагола «обитать» с очень древней общей индоевропейской корневой основой, и обозначает «место для жизни». Это слово употреблялось не только для названия любого монастыря, но и для обозначения всякого места, жилища, где человеку хорошо жить. В этом смысле слово «обитель» звучало еще в русской классической литературе XIX века В отличие от пустыни, где братия была обычно немногочисленной, крупнейшие монастыри получили название лавра, которое по-гречески значит «улица» или «поселок». В дореволюционной России существовало четыре лавры: Киево-Печерская, Почаевская, Троице-Сергиева и Александро-Невская. При лаврах или других больших монастырях могли существовать скиты, устраиваемые в отдалении от этих монастырей для того, чтобы в них могли жить отшельники. Название «скит» имеет общий корень со словами «скитаться», «скиталец». Жившие в скиту сохраняли подчинение главному монастырю.

Название каждого монастыря, как правило, состояло из нескольких имен. Одно из них отражало посвящение главного соборного монастырского храма: Донской монастырь с главным собором в честь Донской иконы Божией Матери, Троицкий, Успенский, Спасо-Преображенский монастыри, в которых соборные храмы были посвящены одному из великих православных праздников. Обычно такое название обитель приобретала с самого своего возникновения, когда святой-основатель монастыря возводил первую, зачастую маленькую деревянную церковь. Впоследствии в монастыре могли быть воздвигнуты многие большие каменные храмы, но только древнее посвящение первого храма, овеянное святостью преподобных отцов, занимало свое почетное место в названии обители. Не менее употребимым было название, дававшееся монастырю по именам святых, основавших монастырь или особо почитаемых в этом монастыре: Оптина пустынь, Иосифо-Волоцкий монастырь, Марфо-Мариинская обитель. В формуляр названия также очень рано вошло указание на географическое местоположение монастыря, то есть имя, первоначально бытовавшее в местной топонимике: Соловецкий (по названию островов на Белом море), Валаамский, Дивеевский. В XVIII-XIX веках, когда возникают синодальные учреждения и духовные консистории, в которых велось делопроизводство по духовному ведомству, в официальном обиходе сложился полный тип наименования монастырей, включавший все варианты названия: в честь праздника, по имени святого и по географическому положению. В название также добавлялось указание на то, мужская это обитель или женская, общежительная или необщежительная. Однако словосочетания вроде: «Городищенский Рождество-Богородичный женский необщежительный монастырь в Заславском уезде», как правило, бытовали только на бумаге. Гораздо чаще говорили: Соловки, Валаам, Печоры. И до наших дней в разговоре о поездке в монастырь по-прежнему можно услышать: «собираюсь к Троице», или «пойду к преподобному Сергию», или «поеду в Загорск» (последняя фраза, принадлежащая исключительно новейшему, точнее — послевоенному времени, отражает сохранность традиции обиходного названия монастыря по местности).

Специфика духовной организации монастыря, его архитектурного и хозяйственного устройства была обусловлена духовно-каноническими традициями. Современниками монастырь воспринимался как образ Царствия Божия на земле, как подобие Небесного Града Иерусалима из новозаветной книги Апокалипсиса. Это воплощение Царства Божия в монастырской архитектуре с наибольшей отчетливостью было заявлено в комплексе Нового Иерусалима, создававшегося по замыслу Патриарха Никона. В зависимости от типа монастыря и от его материального достатка, застройка монастырей была различной. Полностью архитектурный облик монастыря складывался далеко не сразу. Однако в целом монастыри Московской Руси выработали идеал, уподобленный иконописному образу Небесного Града. При этом архитектурный облик каждого русского монастыря отличался своей неповторимостью. Ни одна обитель не повторяла другую, за исключением тех случаев, когда копирование имело особый духовный смысл: например, воссоздание в Новоиерусалимском монастыре облика святынь Палестины или излюбленное на Руси повторение архитектурных форм прекрасного Успенского собора Московского Кремля. Каждый монастырь и каждый храм обладали особенной красотой: один блистал торжественным благолепием и силой, другой создавал впечатление тихого душевного пристанища. Облик монастыря мог формироваться в течение нескольких столетий, однако монастырское строительство было подчинено сохранявшимся в веках задачам существования монастыря и его символическому значению. Поскольку средневековый русский монастырь выполнял несколько функций, то в состав его архитектурного ансамбля входили постройки разнообразного назначения: храмы, жилые и хозяйственные помещения, оборонительные сооружения. Обычно уже в начале сложения монастыря он огораживался стеной. Деревянная, а потом — каменная ограда, отделявшая монастырь от мира, делала его похожим на особенный город или духовную крепость. Место, где располагался монастырь, выбиралось не случайно. В учет принимались соображения безопасности, поэтому традиционно монастырь строился на холме при устье ручья, впадающего в речку, либо в месте слияния двух рек, на островах или берегах озера. До самой середины XVII века, а в некоторых регионах и значительно дольше, русские монастыри играли важную военно-оборонительную роль. Патриарх Московский и всея Руси Никон говорил, что «в нашей стране есть три очень богатых монастыря — великие царские крепости. Первый монастырь — Святой Троицы. Он больше и богаче остальных, второй… известен под именем Кирилло-Белозерского… Третий монастырь — Соловецкий…». Монастыри имели большое значение и в обороне Москвы, как бы кольцом опоясывая столицу: Новодевичий, Данилов, Новоспасский, Симонов, Донской. Их стены и башни были построены по всем правилам военного искусства.

Во время вражеского нападения в «осадное сидение» под защиту монастырских стен собирались жители окрестных селений, и вместе с иноками и дружинниками они занимали боевые посты. Стены хорошо укрепленных монастырей имели несколько ярусов, или уровней боя. На нижнем устанавливались артиллерийские батареи для поражения врага на подступах к крепости. Средний и верхний ярусы предназначались для подошвенного боя: с них врагов поражали стрелами, камнями, лили кипяток, горячую смолу, сыпали золу и раскаленные угли. Каждая башня в случае захвата участка стены нападавшими могла становиться самостоятельной маленькой крепостью. Склады боеприпасов, запасы продовольствия и внутренние колодцы или подземные ручьи позволяли до подхода помощи автономно выдерживать осаду. Монастырские башни и стены выполняли не только оборонительные задачи. Основное время их роль была вполне мирной: внутренние помещения использовались для нужд монастырского хозяйства. Здесь располагались кладовые с припасами и разные мастерские: поварни, пекарни, квасоварни, прядильни. Иногда в башнях заключали преступников, как это было в Соловецком монастыре.

Башни могли быть глухими или проездными, то есть иметь ворота внутрь монастырской ограды. Главные и самые красивые ворота назывались Святыми вратами и располагались обычно напротив монастырского собора. Над Святыми вратами часто помещался небольшой надвратный храм, а иногда и колокольня (как в Донском и Даниловом монастырях). Надвратную церковь обычно посвящали Входу Господню в Иерусалим или праздникам в честь Пресвятой Богородицы, что обозначало покровительство Господа и Пречистой Божией Матери над монастырским «градом». Нередко в этом храме, при самом входе в монастырь, совершались монашеские постриги, и вновь постриженный монах как бы впервые входил в святую обитель в своем новом состоянии.

Внутри по периметру монастырских стен располагались корпуса братских келий. В начале существования монастыря кельи представляли собой обычные рубленые избы, которые по мере роста благосостояния обители сменялись каменными домами, иногда многоэтажными. В центре жилой застройки находился главный монастырский двор, посередине которого стояли главные строения.

Духовно и архитектурно ансамбль монастыря возглавлял монастырский собор, который старались построить высоким, светлым, заметным издали. Как правило, первый храм закладывался и строился из дерева самим святым основателем монастыря, затем его перестраивали в камне, и в этом соборе находили упокоение мощи основателя. Главный монастырский храм давал название всему монастырю: Вознесенский, Златоустовский, Троице-Сергиев, Спасо-Андроников. В соборе проходили главные службы, торжественно принимались высокие гости, зачитывались государевы и архиерейские грамоты, хранились величайшие святыни.

Не меньшее значение имел трапезный храм — особое здание, в котором с востока устраивалась сравнительно небольшая церковь с примыкающей к ней обширной трапезной палатой. Конструкция трапезной церкви была подчинена требованиям монастырского общежительного устава: иноки наряду с совместной молитвой разделяли и общее вкушение пищи. Перед принятием пищи и после него братия пела молитвы. Во время самой трапезы «учиненный брат» читал поучительные книги — жития святых, толкования священных книг и обрядов. Празднословить во время еды не позволялось.

Трапезная, в отличие от большого монастырского собора, могла отапливаться, что в условиях долгой русской зимы имело важное значение. Благодаря большим размерам трапезная палата вмещала всю братию и паломников. Поразительны размеры трапезной Соловецкого монастыря, площадь которой составляет 475 квадратных метров. Благодаря своему пространству, трапезные храмы становились местом монастырских собраний. Уже в наши дни просторные трапезные храмы Новодевичьего и Троице-Сергиева монастырей становились местом проведения Соборов Русской Православной Церкви.

В северных русских монастырях трапезная часто располагалась на достаточно высоком цокольном этаже — так называемом «подклете». Это одновременно позволяло сохранить тепло и разместить различные службы: монастырские погреба с припасами, поварни, просфорни, квасоварни. Длинными зимними вечерами в теплой трапезной шла многочасовая служба, в промежутках между богослужениями монахи и богомольцы подкреплялись положенной по уставу пищей, слушали чтение рукописных книг. Чтение в монастыре вовсе не было способом провождения времени или развлечения, оно как бы продолжало богослужение. Одни книги предназначались для совместного чтения вслух, другие читались келейно, то есть одним монахом в своей келье. В древнерусских монастырских книгах были духовные поучения о Боге, о молитве и милосердии; читатель или слушатель узнавал многое о мире, об устройстве Вселенной, получал сведения по анатомии и медицине, представлял далекие страны и народы, углублялся в древнюю историю. Письменное слово несло людям знание, поэтому к чтению относились свято, как к молитве, а книги берегли и собирали. Пустые или праздные книги в монастыре были просто немыслимы.

В монастыре, кроме собора, трапезной и надвратной церкви, могло быть еще несколько церквей и часовен, построенных в честь святых или памятных событий. Во многих монастырях с обширной застройкой весь комплекс зданий мог быть соединен крытыми каменными переходами, которые воедино связывали все постройки. Помимо удобства эти переходы символизировали священное единство внутри монастыря.

Еще одним обязательным сооружением главного монастырского двора была колокольня, которую в разных местностях также называли звонарней или звонницей. Как правило, высокие столпообразные монастырские колокольни сооружались достаточно поздно: в XVI-XVIII веках. С высоты колокольни велось наблюдение над десятками верст окрестных дорог, и в случае замеченной опасности немедленно раздавался тревожный звон. Замечательны по объединяющему общему принципу колокольни сторожевых московских монастырей: с каждой из них была видна колокольня Ивана Великого в Кремле.

Монастырские колокола различались как по размерам, так и по тембру звучания. По звону колоколов богомолец узнавал о приближении к обители, когда сам монастырь еще нельзя было увидеть. По характеру звона можно было узнать о событии, по поводу которого звонит колокол: будь то нападение врагов или пожар, смерть государя или архиерея, начало или конец богослужения. Колокольный звон в древности был слышен на несколько десятков километров. На колокольне несли послушание звонари, для которых звонить в колокола было особым искусством и делом всей жизни. В любое время года и суток они поднимались по узким и крутым деревянным лестницам, на леденящем ветру или под палящим солнцем раскачивали многопудовые колокольные языки и ударяли в колокола. А в непогоду именно звонари спасали десятки жизней: в пургу, в ночной ливень или туман они часами звонили на колокольне, чтобы захваченные врасплох ураганом путники не сбились с дороги.

Монастырь — это место, откуда люди восходят к Богу. В монастырях никто не рождается, но в монастырях умирают. Поэтому там возникали братские кладбища, на которых погребали насельников монастыря. Многие мирские люди считали за большую честь быть похороненными рядом с братией, неподалеку от святынь и храмов, делали различные вклады на поминовение души.

По мере роста монастыря в нем появлялось множество специальных служб. Они образовывали хозяйственный двор монастыря, расположенный между жилыми постройками и монастырскими стенами. На нем возводились конюшни, кожевенные и дровяные склады, сеновалы. Отдельно неподалеку от монастыря могли быть построены больницы, библиотеки, мельницы, иконописные и прочие мастерские. От монастыря в разные стороны шли дороги к скитам и монастырским угодьям — к полям, огородам, на пасеки, на сенокосы, к скотному двору, к рыбным ловлям. По особому благословению иноки, на которых было возложено хозяйственное послушание, могли жить отдельно от монастыря и приходить туда на службы. В скитах жили старцы, принявшие подвиг затворничества и молчальничества, они годами могли не выходить за пределы скита. Бремя затвора они слагали после достижения духовного совершенства.

Помимо ближайшей округи монастырь мог обладать землями и угодьями в отдаленных местах. В крупных городах строились монастырские подворья — как бы монастыри в миниатюре, череду служб в которых несли иеромонахи, присланные из монастыря. У подворья мог быть настоятель, здесь останавливался игумен и другие из монастырской братии, когда приезжали в город по каким-либо делам. Подворье играло важную роль в общей жизни монастыря, через него шла торговля: привозились продукты, произведенные в монастырском хозяйстве, а в городе приобретались книги, ценности, вина. Любым монастырем в древности управлял игумен или игуменья (если монастырь был женским). Это название начальствующего лица по-гречески означает «правящий, предводительствующий». С 1764 года по «штатному расписанию» игумен возглавлял обитель третьего класса, а монастыри первого и второго класса стали возглавляться архимандритами. Игумен или архимандрит жил в отдельных настоятельских покоях. Ближайшими советниками игумена были старцы — особо умудренные монахи, не обязательно имевшие священный сан. Большое значение в составе монастырского управления, особенно по хозяйственной части, имел келарь, заведовавший кельями и размещением в них монахов, наблюдавший за чистотой, порядком и благоустройством монастыря. Монастырской казной, приемом и расходом денежных средств ведал казначей. Монастырская ризница, утварь и облачения были под ответственностью ризничего. За порядок отправления службы в церкви в соответствии с богослужебным уставом отвечал уставщик. Для выполнения различных поручений сановных лиц к ним приставлялись келейники, обычно из числа послушников, еще не принявших пострига. Для совершения каждодневных богослужений устанавливалась череда монахов-священников, которых называли по-гречески иеромонахами или священноиноками по-русски. Им сослужили иеродиаконы; иноки, не имевшие посвящения в сан, выполняли обязанности пономаря, приносили и разжигали уголь для кадила, подавали воду, просфоры, свечи для службы, пели на клиросе.

В монастыре существовало распределение обязанностей для каждого монаха. Каждый из братии имел определенное послушание, то есть работу, за которую он был ответственным. Помимо послушаний, связанных с управлением обителью и церковной службой, было немало послушаний чисто хозяйственного характера. Это заготовка дров, обработка полей и огородов, уход за скотиной. Трудившиеся на поварне иноки умели вкусно приготовить монастырскую трапезу, в основном растительную или рыбную (не случайно сегодня в любой кулинарной книге мы можем найти их древние рецепты блюд «по-монастырски»). На пекарне выпекали душистые хлебы, а выпечка просфор — особых округлых квасных хлебцев с изображением креста — доверялась только опытному пекарю — просфорнику. Выпечка просфор — святое дело, ведь именно с этого начинается подготовка литургии. Поэтому многие преподобные подвижники, достигшие и высот духовного делания, и всеобщего признания, не считали для себя выпечку просфор черной работой. Сергий Радонежский собственноручно молол и сеял муку, квасил и месил тесто, сажал листы с просфорами в печь.

Трудовой и богослужебный день в монастыре начинался задолго до рассвета. Ранним утром монахов поднимал «будильщик» или «будильник»-инок, который с колокольчиком в руках обходил все кельи и при этом возглашал: «Пению время, молитве час, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!» После того как все собирались в соборе, начинался братский молебен, обычно совершаемый перед мощами святого основателя монастыря. Затем читались утренние молитвы и полунощница, а после отпуста вся братия прикладывалась к чтимым святыням — чудотворным иконам и мощам. Далее, получив благословение игумена, шли на послушания, за исключением того иеромонаха, чья была очередь совершать Божественную литургию.

Братия напряженно трудилась для обеспечения монастыря всем необходимым. Хозяйство многих древнерусских монастырей было образцовым. Не всегда имея возможность для ведения сельского хозяйства в крупных городах, столичные и городские монастыри владели пригородными и более отдаленными селами. Жизнь крестьян в монастырских имениях в годы татарского ига, да и после него была изобильнее и легче. Среди монастырских крестьян был высок процент грамотности. Иноки всегда делились с неимущими, помогали больным, обездоленным и путешествующим. При монастырях существовали странноприимные дома, богадельни и больницы, обслуживаемые монахами. Из монастырей часто рассылали милостыни томившимся в заключении узникам, бедствующим от голода людям.

Важной заботой иноков было строительство и украшение храмов, написание икон, переписка богослужебных книг и ведение летописей. Ученых монахов приглашали для обучения детей. Как центры просвещения и культуры особенно славились Троице-Сергиев и Иосифо-Волоцкий монастыри, находящиеся недалеко от Москвы. В них были собраны огромные библиотеки. Преподобный Иосиф Волоцкий собственноручно переписывал книги и известен как выдающийся древнерусский писатель. В Троице-Сергиевом монастыре трудился книжник Епифаний Премудрый, написавший житие Сергия Радонежского. В Спасо-Андроникове монастыре в Москве создавали свои шедевры великие иконописцы Андрей Рублев и Даниил Черный.

Русский народ любил монастыри. Когда возникал новый монастырь, то люди начинали селиться вокруг него, и постепенно вырастал целый поселок или слобода, иначе называвшаяся «посадом». Так в Москве образовалась Данилова слобода вокруг Данилова монастыря на речке Даниловке, ныне исчезнувшей. Целые города выросли вокруг Троице-Сергиева, Кирилле-Белозерского, Новоиерусалимского монастырей. Монастыри всегда были идеалом и школой русской духовной культуры. В течение многих столетий они воспитывали неповторимый характер не только русского инока, но и русского человека. Не случайно борьба за свержение ордынского ига была одухотворена благословением из монастыря преподобного Сергия Радонежского, а на Куликовом поле плечом к плечу с русскими дружинниками стояли святые иноки Пересвет и Ослябя.

(Приводится по кн.: Иеромонах Тихон (Полянский). Путешествие в историю русских монастырей. М.: ООО «ТИД «Русское слово – РС», 2002. С. 9